Қостанай Мемлекеттiк Педагогикалық Университеты

– Александра Филипповна, не каждый ученый муж сегодня может похвастать таким количеством регалий...
– Есть такое: профессор КГУ, профессор КГПИ, профессор Международной славянской академии, Почетный работник образования Казахстана, ветеран труда. Награды; грамоты, медали, благодарности – уже можно ящиками паковать. А денег и здоровья... Увы. Но самое главное – ученики. Благодарные, умные.
– И много их?
– За 50 лет немало. Кто-то пошел в педагоги, кто-то в журналисты или бизнесмены. Но в любом случае наши занятия не прошли даром.
- Полвека в педагогике — это просто немыслимо! Как вам удалось сохранить такой интерес к профессии?(Во время интервью сотовый телефон собеседника не умолкал - назначали занятия, договаривались о семинарах, даже позвонили из дальнего зарубежья и пригласили выступить на Международном форуме педагогов).
– Если бы я хоть раз засомневалась в своем выборе, в профессии бы не осталась и дня. В молодости я мечтала стать юристом или геологом. В советские годы это были самые интересные и романтические профессии. Встретился мне как-то один хороший геолог. Я ему рассказываю о своей мечте, а он мне: «Что, фильмов насмотрелась? Думаешь, романтика? А ведь там на самом деле жуткие условия: сапоги резиновые по колено, всюду грязь, спим в холодной палатке. А тебе ещё детей рожать». В итоге заодно с подругой поехала в Алма-Ату, в учетно-кредитный институт. Сдали экзамены, и нас как комсомольцев отправили собирать хлопок. Возвращаемся, в вузе вывесили списки – всех наших не приняли, я одна прошла... Все собрали вещи, уезжают. И я не
осталась. Вернулась домой, родителям сказала, что по конкурсу не прошла. А отец был большой начальник в Денисовском районе, через несколько дней приходит домой хмурый: «Как это ты по конкурсу не прошла? Прислали письмо из столицы в район - учебный год начался, вашу Сашу приняли, где наша студентка?» Я в слезы, не хочу быть бухгалтером. Кстати, и сейчас, пока учебную нагрузку посчитаю, все листы изорву.

– Кто всё-таки подтолкнул на этот путь?
– Тогда родители меня поддержали: раз не лежит душа, какой будет из неё работник?! А директор нашей школы Андрей Моисеевич Пак мне повторял: иди в учителя и не сомневайся. Поначалу отнекивалась, сама 45 минут на уроке ученицей не высиживала, а тут в роли учителя! Потом согласилась. Поехала в Костанай поступать в пединститут. Все предметы сдаю на «пятерки», а по немецкому языку получаю «тройку»... Но не как Дайкер. Тогда и не знала, что у меня будет «импортная» фамилия, в то время была Полешко. На зачислении ни в каких списках меня, конечно, не было. И вдруг кричат: «Где Полешко? Срочно к ректору». Захожу в кабинет ректора, он меня спрашивает: «Вы очень хотите быть учителем?» Отвечаю: «Нет, я и не собиралась поступать». «А вот директор вашей школы считает, если мы вас не зачислим, то совершим огромную ошибку». Оказалось, что у одной из прошедших по конкурсу девочек, круглой отличницы из моей же школы, умер отец, а в семье ещё три ребенка, и она отказалась от учебы, пошла работать. Вместо себя меня посоветовала. И в вузе согласились. С тех пор для меня и закрутилось колесо педагогики.
– Когда подхватили «вирус» этой профессии?
– Не в институте. На педагогической практике. Её тогда только вводили. В Костанае открылась новая школа – № 21, и туда собирали всех хулиганов. Меня с однокурсником Отто Кирхмаером отправили туда на практику. Кстати, он потом долгое время был директором школы №18. И вот мы попадаем в класс шпаны. Я представляла педагогику скучной: все встали, все сели, руку поднял, отвечай. Как бы не так! Это был такой водоворот.
– Вы противостояли? Перевоспитывали?
– У нас получилось с ними сразу найти общий язык. Нет, я не была хулиганкой. Наоборот, их заинтересовывала. Первая моя грамота от ЦК комсомола – за оперативную работу с трудными детьми. Каждый день после уроков в школе бежала в общежитие, ужин и – снова в школу. С ними было очень интересно работать. Дети, видимо, никогда не чувствовали к себе столько внимания. А потому откликались на все предложения, участвовали во всех мероприятиях, в итоге и по учебе подтянулись. Это была моя первая педагогическая победа. За что меня сразу поставили во главу комсомольского отряда по работе с трудными подростками, комиссаром областного штаба. И там был такой опыт работы: открывали спортклубы, больше десятка детских комнат милиции, дворовые клубы и так далее.
– Отвлекали от улицы?
– Создавали альтернативу для полноценной, интересной жизни. Тогда же организовали «Романтик» – легендарный лагерь комсомольского актива. Там уже были другие дети. Меня и туда комиссаром. После вуза оставили на кафедре, продолжала работать и по комсомольской линии. Как писали советские поэты: «Нет на свете лучшей доли, чем прожить жизнь в комсомоле!» И ведь всё это было через педагогику, через работу с молодежью. Потому для меня вся эта комсомольская линия и была в чистом виде практическая педагогика. Мы, кстати, со своими студентами, какую только работу не вели. То же озеленение Костаная. От большого моста и до Затобольска – наши деревья, мы посадили. Также и многие улицы в городе мы озеленяли. А сельхозработы?! Воспитание через трудолюбие дорогого стоит. А что сейчас происходит? В ответ - многоточие.

– И что же сейчас происходит с педагогикой?
– Если брать педагогику как науку, то, естественно, она развивается. А если брать практическую составляющую, то, увы, слезы. Сколько раньше было часов на историю педагогики, а сколько оставили? Всего 15 часов. В школе на Всемирную историю и Всемирную литературу мало что оставили, то есть базы нет. Поэтому мне, чтобы уже для студентов раскрыть все тонкости своего предмета, нужно пройти от первобытнообщинного строя до суверенного Казахстана – где какая школа была, где какая система образования – всего за 15 часов. История педагогики – это история развития человечества. В итоге я рассказываю о классической педагогике, о её значении, принципах, а на практике – совершенно другое. Ещё Ушинский писал: «Каждый народ достоин той системы образования, которая сложилась в результате исторических, экономических, географических, этнических условий и так далее». А сейчас товарищи, которые обучались за рубежом, привезли и внедрили здесь механизм, не у нас сложившийся. Потому и подготовка педагогов страдает. Читать нужно больше, изучать нужно больше, расширять кругозор. Во всем мире уровень образованности ценится по гуманитарным дисциплинам. Это понимали ещё в XVIII веке. Так и до сих пор. Если ты не знаешь историю, географию, литературу, а в данном случае ещё и педагогику, то как ты можешь считать себя образованным человеком?
– В чем причина? В системе образования?
– Да. В прошлом году на международном конгрессе педагогов немцы сетовали в наш адрес: мол, зачем вы внедрили Болонскую систему? 15 лекций, 15 семинаров... И всё, на выход. Никакого анализа – что понял студент, а чего так и не понял – нет. Сто вопросов ему задают, на сорок ответил – и всё, вышел. А с чем вышел? Непонятно. То же самое и с ЕНТ в школах. Известный академик, президент Союза ректоров Виктор Садовничий в своей научной лаборатории провел исследование, в результате выяснил, что с вводом ЕГЭ в России уровень IQ учащихся и студентов ежегодно стал падать
от 1,5 до трех процентов. И продолжает падать. А у нас с ЕНТ, думаете, другая ситуация?! Учителя на местах самостоятельно эту Болонскую систему не запускали. Но у нас общее образовательное пространство, и точка. На Западе эта система существует давно. Но там и предпосылки к этому другие. Там и сроки обучения другие. Почему тот же Ломоносов в своё время не побоялся создать новую систему образования? Потому что условия были иные. Дело не в наших детях, не в молодежи – они неплохие. Просто
они не настроены на получение знаний. Вот, например, сдает мне студент красиво оформленный реферат по системе образования в Казахстане. А там написано: «У нас в России принят закон об образовании...» То есть просто задал «поиск», скачал из Интернета, распечатал и сдал. И так на каждом шагу.
– По этому поводу цитирую Макаренко: «Воспитывает всё: люди, вещи, явления, но, прежде всего, люди. Из них на первом месте – родители и педагоги». Значит, они виноваты?
– Макаренко сказал и другие очень хорошие слова: «Человек растет не в своих родителей, а в своё время». Речь тогда шла о трудных подростках. Перевоспитание возможно, если появляется воспитательная система, хорошие педагоги. А наше время само по себе не воспитывает. Потому как нет образовательной среды. Вроде удобно -нажал кнопку, вся информация сама собой и выскочила, долго думать не нужно. А что за этим? Мы разучиваемся мыслить самостоятельно, всё за нас может сделать Интернет. А всё ли?
Начинаешь с детьми по-настоящему работать, так они потом не отстают от тебя, всё впитывают, они готовы к обучению. Эти, образно говоря, сосуды наполнить знаниями – так им цены не будет. Недаром Ушинский повторял, что педагогика – это чуткий барометр общества. Я с этим согласна.
— Спасибо за чуткость.